Впечатления: П.А. Кропоткин — «Взаимная помощь среди животных и людей, как двигатель прогресса»

Не мог я пройти мимо названия :)

Суть книги — донести до читателя мысль, что помимо идеи дарвинизма — выживает сильнейший и все существа в природе конкурируют за ресурсы, то есть закона выживания, — есть уравновешивающий его закон взаимопомощи, который даже в большей степени способствует выживанию вида. Что, в общем-то, и Дарвин признавал, но эта часть его работ современным идеологам не интересна.

«Особенно в зоологии, — говорил он, — и в науках, посвященных разностороннему изучению человека, на каждом шагу указывают на жестокий закон борьбы за существование, и часто совершенно упускают из виду, что есть другой закон, который можно назвать законом взаимной помощи, и который, по крайней мере по отношению к животным, едва ли не важнее закона борьбы за существование»

Кесслер
Речь «О законе взаимной помощи», в «Трудах С.-Петербургского общ. естествоиспытателей». 1880. Т. XI. Вып. 1. С. 128–129.

В книге последовательно разбираются примеры организации жизнеуклада существ и людей, основанные на принципе взаимопомощи. Начиная от насекомых (муравьи, пчёлы, жуки-могильщики и др.), далее птиц и зверей, а со второй половины книги — людских обществ и организаций. Первобытные, варварские, средневековые города и современные города (современные — на момент написания книги — конец XVIII в).

Так например, устричник (Hæmatopus) известен своей готовностью нападать на любую хищную птицу. Болотный куличок (Limosa) славится своей бдительностью и уменьем делаться вожаком более мирных птиц. Близкий предыдущей «переводчик» (то же камнешарка, Strepsilas interpres), когда он окружен товарищами, принадлежащими к более крупным видам, предоставляет им заботиться об охране всех и даже становится довольно боязливою птицею, но когда ему приходится быть окруженным мелкими пташками, он принимает на себя, в интересах сообщества, обязанность часового и заставляет себя слушаться, говорит Брэм.

***

Обычай погребения с покойником или уничтожения на его могиле всего его личного имущества, — который мы находим у всех первобытных рас, — должен, по-видимому, иметь то же самое происхождение. В самом деле, в то время как все, принадлежавшее покойнику лично, сжигается или же разбивается на его могиле, те вещи, которые принадлежали ему совместно со всем его родом, как например, общинные лодки, сети и т. п., оставляются в целости. Уничтожению подлежит только личная собственность. В более позднюю эпоху этот обычай становится религиозным обрядом: ему дается мистическое толкование, и уничтожение предписывается религиею, когда общественное мнение, одно, оказывается уже не в силах настоять на обязательном для всех соблюдении обычая. Наконец, действительное уничтожение заменяется символическим обрядом, т. е. на могиле сжигают простые бумажные модели, или изображения имущества покойника (так делается в Китае), или же на могилу несут имущество покойника и приносят его обратно в дом по окончании погребальной церемонии; в этой форме обычай до сих пор сохранился, как известно, между европейцами, по отношению к мечам, крестам и другим знакам общественного отличия

***

Даже в наше время, громоздкие летописи, которые мы припасаем для будущего историка в наших газетах, наших судах, наших правительственных учреждениях и даже в наших романах, повестях, драмах и поэзии, страдают той же односторонностью. Они передадут потомству самые подробные описания каждой войны, каждого сражения и схватки, каждого спора и акта насилия; они сохраняют эпизоды всякого рода личных страданий; но в них едва ли сохранятся отчетливые следы бесчисленных актов взаимной поддержки и самопожертвования, которые каждый из нас знает из личного опыта; в них почти не обращается внимания на то, что составляет истинную сущность нашей повседневной жизни — наши общественные инстинкты и нравы. Неудивительно, поэтому, если летописи прошлых времен оказались такими несовершенными. Летописцы древности неизменно заносили в свои сказания все мелкие войны и всякого рода бедствия, постигавшие их современников; но они не обращали никакого внимания на жизнь народных масс, хотя именно массы занимались больше всего мирным трудом, в то время как немногие предавались возбуждениям борьбы.

***

Результат получился тот, что везде — в жизни, в законе, в науке, в религии — торжествует теперь утверждение, что каждый может и должен добиваться собственного счастья, не обращая никакого внимания на чужие нужды. Это стало религиею нашего времени, и люди, сомневающиеся в ней, считаются опасными утопистами. Наука громко провозглашает, что борьба каждого против всех составляет руководящее начало природы вообще, и человеческих обществ в частности. Именно этой борьбе теперешняя биология приписывает прогрессивное развитие животного мира. История рассуждает таким же образом; а политико-экономы, в своем наивном невежестве, рассматривают прогресс современной промышленности и механики, как «поразительные» результаты влияния того же начала. Самая религия церквей является религией индивидуализма, слегка смягчаемого более или менее милосердными отношениями к своим ближним — преимущественно по воскресеньям.

Для общего развития почитать полезно и небезынтересно. Поскольку насаждаемая идеология современного мира «каждый сам за себя» и «выживает сильнейший», на самом деле, крайне однобока и противоречит логике и здравому смыслу. Хотя, после перехода на людей, чтение начинает утомлять множеством однотипных примеров.

Познавательность: 5

Увлекательность: 3